В истории России имя этого легендарного человека несправедливо забыто. А были времена, когда его сравнивали с прославленными полководцами — Румянцевым, Суворовым, Ермоловым.

Враги складывали о нем былины. Российское офицерство мечтало походить только на него — нашего земляка, героя кавказских войн Николая Павловича Слепцова…

С 1840 по 1845 гг. Н. Слепцов в обер-офицерских чинах участвует в 30 сражениях и 19 января 1845 года за отличие в бою производится в чин майора и назначается командиром вновь формируемого 1-го Сунженского линейного казачьего полка (Николаю Павловичу в то время было 29 лет).

Сразу по назначении он издает следующий приказ: «…Казаки! Вам придется иметь дело с врагом, который силен только тогда, когда нападает на слабого, но вы сильны именем русского, доблестью казачьей, славою с давних времен. Положитесь во всем на меня, и я вас прославлю. Мы водрузим знамя нашего Спасителя там, где укажет нам Бог перстом царя; я же считаю долгом пожертвовать для вас моим состоянием, здоровьем и жизнью…»

Обет этот был исполнен от слова до слова.

Шесть лет Слепцов провел в беспрерывной и яростной борьбе с чеченцами и приобрел громкую известность даже у врагов.

За свою выдающуюся храбрость и военные доблести Николай Павлович заслужил ордена св. Анны II степени, св. Станислава I степени, золотую саблю «За храбрость» и орден св. Георгия IV степени. А в 1850 году 35-ти лет от роду он был произведен в генерал-майоры.

Еще при жизни Слепцов стал каким-то сказочным богатырем в глазах горцев. Сам Шамиль считал командира Сунженского полка отчаянным героем.

Как-то раз сунженцам предстоял путь через Шалинскую поляну, которую напуганный победами русских Шамиль превратил в особо укрепленную линию, прорыв окоп в четыре с половиной версты длиною.

До этого несколько атак регулярных войск на Шалинскую поляну закончились неудачей, и Шамиль похвалялся, что позволит сбрить себе бороду, если когда-нибудь нога русского перешагнет это укрепление. Слепцов заявил главнокомандующему Кавказским фронтом: «Даю слово Вашему сиятельству, что возьму Шалинский окоп один, с моим полком, без Вашей поддержки, с помощью Божьей».

Предварительно выполнив обманный маневр и заставив чеченцев вернуться в родные аулы, он повел атаку одновременно с флангов и разбил неприятеля.

Только одно имя нашего земляка наводило страх на горцев. Матери чеченки, чтобы унять наиболее крикливых питомцев, говорили: «Слепцов идет!» — и дети умолкали. В то же время злейшие враги приходили к нему с гор как к мудрому и уважаемому человеку с просьбой разобрать их ссору.

Бессребреник по природе, Николай Павлович все свое довольно значительное состояние, доставшееся ему после смерти родителей и по разделу с братьями, положил на то, что из своего кошелька вознаграждал и обеспечивал вдов и сирот тех казаков, которые были убиты под его командованием в делах против горцев А уж как боготворили своего командира сунженцы. Вот слова из полковой песни:

Уж спасибо Воронцову,
Что в Чечню он нас послал
И начальником Слепцову
Быть над нами приказал.

Слепцов был человеком своего жестокого времени — за каждого убитого русского предавал казни двух чеченцев.

Современник Слепцова писал о нашем легендарном земляке. «Преобладающее его военное качество — безоглядная отвага. Он был храбр, как рыцари в романах. Не было преграды, которая бы его остановила, опасности, которой бы он устрашился, военного предприятия, которое бы он счел невыполнимым.

В Слепцове было что-то волшебное, магическое, так он умел очаровывать, привязывать к себе, возбуждать фанатическую преданность».

Даже горцы — его непримиримые враги — сложили о нем песню: «Знали все горы, богатый и бедный, знали бесстрашную удаль Слепцова, гостеприимную сень его крова. Знали и мы, чеченцы, его и любили врага своего».

Человек-легенда Слепцов верил в судьбу и знал, что погибнет на Кавказе. Именно поэтому еще при жизни генерал сам выбрал себе могилу рядом с местом, где был похоронен его племянник (тоже пензенец) Веретенин.

10 декабря 1851 года отряд Слепцова вступил в жаркое и вместе с тем блистательное сражение с неприятелем на правом берегу Гехи. При штурме Гехинского завала, находясь впереди лично им предводимой центральной колонны, генерал Слепцов был сражен пулею в грудь.

Горе было всеобщим. Вот как о нем вспоминали сами казаки: «Рыдал весь полк. Войсковой старшина с тремя сотнями людей повез тело в Ачхой, потом в станицу Ассинжую и далее в станицу Суняенскую, исполняя волю покойного «Желаю быть неразлучно с моими сунженцами».

В Ачхое тело героя было положено в гроб, обитый черным бархатом с серебром. Жители станицы Ассинской вышли на полпути встречать тело погибшего генерала, основателя этой станицы. Шествие приближалось к Сунженской. Женщины громко рыдали и всю дорогу траурной процессии устилали своими платками и шалями. Кругом стоял неописуемый стон. Родная станица, рыдая, укоряла полк не сумевший сберечь жизнь дорогого батюшки»

14 декабря 1851 года состоялись похороны Слепцов лежал в гробу в мундире казачьего полка «Пусть положат его в сырую землю в нашей одежде», — говорили казаки. Генерал-майор Николай Павлович Слепцов погребен на станичном кладбище в Сунженской.

В Петербурге еще не знали об этой смерти, и 23 декабря 1851 года Высочайшим приказом . Слепцов был назначен начальником Владикавказского военного округа. Когда же Николай I узнал о гибели одного из своих любимых генералов, то повелел: «Станицу Сунженскую впредь именовать Слепцовскою В сей станице воздвигнуть генерал-майору Слепцову памятник» На что было отпущено из государственного казначейства 6300 рублей.

44-й Нижегородский драгунский полк, где некоторое время служил Слепцов, поместил в своем офицерском Собрании его портрет, а одна из картин, изображающая гибель генерала, была передана в собрание картин Зимнего дворца в Петербурге.

На фото:памятник Николаю Слепцову установленный в Пензе